Государство «общего блага» было мечтой Петра Великого. Не случайно Сенат поднес ему титул не только императора, но и Отца Отечества. По сути своей это была мобилизационная модель государства и общества.
Государство «общего блага»: революция в умах
Прежде всего нужно было совершить революцию в умах подданных. Нужно было раскрепостить мысли и поведение людей, скованных вековыми традициями бытового уклада, а затем мобилизовать их на достижение вожделенной мечты. Наглядный пример молодой царь увидел своими глазами в Немецкой слободе и особенно во время путешествия Великого посольства.
Государство «общего блага»: реформа быта
Реформа быта россиян была одной из самых радикальных революций Петра. Вернувшись из заграничного путешествия и расправившись с ненавистными стрельцами, он обрушился на мировоззренческие устои русского общества. Первое, что попалось под горячую руку царя, были одежда и бороды.
Кафтаны и бороды
Длиннополый кафтан, в котором можно было ходить «спустя рукава», высокий стоячий воротник, горлатная шапка бояр были объявлены вне закона. Царь лично остригал длинные бороды, чем повергал в священный ужас своих сановников, для которых борода была главным знаком мужского достоинства и соответствия образу Божию. Послабление было сделано только для духовных лиц и крестьян.
Всешутейший собор
Курение табака, кофепитие, дикие кабацкие попойки и шумные ассамблеи с участием женщин воспринимались как греховные деяния и сборища. Откровенно богохульный Всешутейший собор с князем-папой Ф.Ю.Ромодановским и воспитателем царя Никитой Зотовым во главе на улицах столицы наводил ужас на добропорядочных отцов семейства. Но во всем этом участвовал и всем этим заправлял сам царь, помазанник Божий! Это была пощечина старой церемонной аристократии, настоящее крушение мира, разрушение привычного образа жизни.
Государство «общего блага»: церковная реформа
На этом фоне была произведена радикальная церковная реформа, которую некоторые исследователи склонны считать единственным по-настоящему революционным преобразованием царя-реформатора. После смерти патриарха Адриана Петр решил вовсе упразднить патриаршество на Руси и поставить церковь на службу государству. Главой церкви становился царь, а управление духовными делами вверялось вновь созданной духовной коллегии — Святейшему Синоду.
Упразднение тайны исповеди
Духовенство, как и все иные сословия, должно было служить государству, то есть работать на достижение «общего блага». Поэтому упразднялась тайна исповеди. Священник обязан был сообщать властям о ставших ему известными воровских делах и злых умыслах паствы.
Государство «общего блага»: утрата духовного убежища
Были введены жесткие штаты священников и монахов. Значительная часть духовенства была записана в податной оклад. Петр считал монастырь рассадником разврата и тунеядства. Часть монастырей была закрыта и превращена в госпитали для инвалидов. Монастырь утратил свою былую роль духовного убежища для православного человека.
Мутный поток с запада
В Россию хлынул мутный поток западнорусского украинского духовенства, быстро захватившего командные высоты в церковной иерархии. Ярчайшим представителем их был любимец Петра, автор трактата «Правда воли монаршей» и не менее знаменитого «Духовного регламента» Феофан Прокопович.
Униаты и воспитанники иезуитов во главе Русской Православной церкви
Местоблюстителем патриаршего престола после смерти патриарха Адриана в 1700 году стал еще один малоросс и откровенный униат, львовский шляхтич и воспитанник иезуитов Стефан Яворский. Он привлек на русские кафедры своих ставленников Дмитрия Ростовского (Туптало), Феодосия Яновского. Петру понравилась светская развязность этого польского шляхтича и он поставил его во главе только что созданной Александро-Невской лавры.
Закрепощение дворянства
Дворянство петровских времен не производило впечатления господствующего класса. Указ 23 марта 1714 года о единонаследии окончательно приравнял поместье к вотчине и запрещал дробить «недвижимое имение» между детьми помещика. Кроме одного из сыновей, все дворянские отпрыски должны были искать себе пропитание на службе. Отцу запрещалось поддерживать их не только наследством, но даже и деньгами от продажи оного. Это была принудительная норма, как и то, что дворянскому юноше воспрещалась женитьба до завершения обучения. Он обязан был являться на смотры и служить практически пожизненно под страхом лишения дворянского звания и даже телесного наказания.
Государственные крестьяне
Дворовое холопство, имевшее тысячелетнюю историю, упразднялось и обращалось в податное крестьянское сословие. Мелкие категории крестьянства (однодворцы, черносошные крестьяне Севера, инородцы Поволжья, пашенные крестьяне Сибири и др.) объединялись в одну группу под названием «государственных крестьян». Городские слои стали членами купеческих гильдий и цехов и в большинстве своем были записаны в оклад податного населения. Воздух города не делал крестьянина свободным. Города жили по правилам, записанным в регламенте Главного магистрата.
Государство «общего блага»: податная реформа Петра
Всю систему общественных отношений пронизывала податная реформа Петра. Она провела четкую и почти непроходимую грань, делившую население на податное и неподатное. И все оно было поставлено под неусыпную опеку государства. Погоня за податным «числом» привела к тому, что были буквально выметены все социальные ниши и закоулки.
Полицейская акция 1724 года
С 1 октября 1724 г., по указу государя о полицейской акции от 3 июля, были схвачены и записаны в «число» все нищие, сироты, бродяги, гулящие люди. все увечные были отправлены в богадельни, деревни, к владельцам, в службу или в тюрьму. В том же году были введены паспорта для крестьян, отлучающихся на заработки или по торговым делам («торгующие крестьяне» в городах).
Чем обернулась мечта Петра Великого
В итоге, мечта Петра Великого, его вожделенное государство общего блага оказалось самодержавием с абсолютной властью на самом верху и закрепощенными сословиями внизу. Исчезла с лица земли треть крестьянских дворов. Ликвидирована автономия и литургическая власть церкви — последнее прибежище свободы совести и личной свободы. В государственном управлении воцарился чиновник, бесконечно далекий от идеи общего блага народного, рыцарь чернильницы и гербовой бумаги, обслуживающий и поныне вечный двигатель российского бюрократизма.