Новая элита России отражала бурную реформаторскую эпоху Петра Великого. Ее состав и облик сильно отличались от предшествующих эпох истории русского государства. Прежде всего это говорит о глубине и радикальности тех перемен, которые произошли в России конца XVII — первой четверти XVIII столетий.
Новая элита: одиночество лидера
Бурная и во многом импульсивная деятельность Петра произвела сильное и неоднозначное впечатление на современников и потомков. Никто из его предшественников и преемников не демонстрировал такой парадоксальной активности. Его фигура возвышалась посреди толпы сподвижников настолько, что производила впечатление одиночества. При этом сам он стремился быть всегда в гуще событий, в которых были заняты массы людей. Однако никто из них, даже ближайших сподвижников не был способен представить себе и понять смысл его планов и действий.
Новая элита: самая высокая планка
Отличительной чертой его было то, что он всегда был занят конкретным практическим делом и всегда сам устанавливал в каждом таком деле самую высокую планку, которой не достигал никто из вельможного окружения трона. В то же время, он охотно и послушно принимал уроки мастеров даже самого низкого происхождения. «Аз есмь в чину учимых, и учащих мя требую!»- одна из любимых поговорок царя.
Новая элита: рукастые дельцы
Нужны были люди, готовые воспринимать новизну и масштаб его решений, рукастые дельцы, полностью поглощенные идеей обновления жизни, заряженные на результат, первооткрыватели и упорные, деятельные натуры. К такой высокой планке примерял он всех своих соратников, которых вовлекал в бурный водоворот реформаторской стихии. Он остро переживал нехватку таких помощников, чувствовал свое одиночество и за многие дела вынужден был хвататься сам, выполняя этот непосильный «сизифов труд».
Дело создания элиты
Именно такие помощники должны были составить новую элиту государства, и ее нужно было создавать, что само по себе было делом непростым и утомительным. Петр понимал, что от успеха в этом деле зависел общий успех его начинаний. Он высоко ценил тех, кто работал на этот успех, но и жестоко наказывал как предателей тех, кто не оправдывал его доверия и надежд.
Новая элита: старая московская аристократия
Новая элита имела в своем составе представителей старой московской аристократии, в том числе боярства. Таковы были князья Ф.Ю.Ромодановский, М.М.Голицын, князья Долгорукие, Гагарины, Репнины и др. Петр внимательно прислушивался к их мнению о своих шагах. Так однажды на пиру (1717 г.) он попросил князя Якова Федоровича Долгорукого сравнить собственные дела с делами своего отца, царя Алексея Михайловича.
Прямодушный ответ князя Долгорукого
Прямодушный ответ князя, когда-то давно одарившего юного царевича Петра первой сложной заморской игрушкой-прибором (астролябия), воодушевил царя. Из него следовало, что Петр еще далеко не превзошел своего отца в делах внутреннего управления, но действует по его завету и вскоре несомненно достигнет больших успехов. В делах же строительства флота и в отношениях с иноземными государствами он уже во многом выше своего великого родителя.
Недовольство родовитых современников
Большинство родовитых современников Петра не сочувствовали его реформам, особенно его методам. Так, царский свояк князь Б.Куракин считал, что следовало бы продолжить линию быта царей Алексея Михайловича, Федора Алексеевича и царевны Софьи Алексеевны по польскому «политесу». Вместо этого Петр внедряет манеры голландские, матросские. Вместо утонченных наук греческих и латинских, философии да риторики в ход пошли нешляхетские науки — артиллерия, фортификация, навигация.
Элита Немецкой слободы
Важную часть петровской элиты составили иностранцы. Они, конечно, были известны и до Петра, но при нем они сыграли совершенно новую роль, став проводниками европейской культуры и нравов, на которые ориентировался царь в своем реформаторстве. Прежде всего это были давние знакомцы Петра по кутежам и потехам в Немецкой слободе Тиммерман, Лефорт, Гордон, ставшие его сподвижниками в военных и флотских предприятиях.
Новая элита: простые иноземцы
Рядом с благородными кондотьерами вроде знаменитого впоследствии фельдмаршала Бурхарда Миниха, приглашенного Петром строить Ладожский канал, появились выходцы из простых сословий вроде бывшего юнги на португальском корабле Девиера (генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга), бывший свинопас из Литвы Ягужинский (генерал-прокурор Сената), бывший сиделец в лавочке Шафиров (вице-канцлер, барон), сын вестфальского пастора Остерман (вице-канцлер, барон). Вопреки расхожему мнению, Петр не раздавал высшие должности иностранцам, предпочитая своих. Исключение составляли технические мастера, коих нельзя было сыскать в России.
Новая элита: полудержавный властелин
Подстать простым иноземцам в новой элите были и русские выходцы из неблагородных и даже подлых сословий. Самым знаменитым среди них был Александр Меншиков, почти сверстник Петра, потомок маркитанта, сам торговавший на улицах Москвы пирожками с зайчатиной. Разделивший с царем все тяготы и лишения, поражения и великие победы, он добился всех мыслимых титулов (светлейший князь, генералиссимус), стал владельцем дворцов, имений и многочисленных крепостных. На его счетах в иностранных банках накопились многие миллионы.
Новая элита: подъячие да дворовые
Из семьи вологодского подъячего происходил кабинет-секретарь Петра Алексей Васильевич Макаров, приложивший руку к большинству указов государя. Из русских дворовых людей происходил Алексей Александрович Курбатов, архангельский вице-губернатор, главный «прибыльщик» и изобретатель гербовой бумаги.
Новая элита: фельдмаршал и мальтийский кавалер
Всех их, аристократов и плебеев, сравняла царская служба и общее дело, которому они служили с полной отдачей сил и способностей. Они гордились и хвастались своими новыми достижениями и наградами. Так для боярина Бориса Петровича Шереметева теперь важнее было то, что он фельдмаршал и кавалер Мальтийского креста. Во время заграничного путешествия отдельно от Великого посольства, он охотно наряжался в европейское платье. Однако, при необходимости он униженно просил безродного князя Меншикова о милости.
Новая элита: князь-папа
Всесильный глава страшного Преображенского приказа князь Федор Юрьевич Ромодановский со звероподобной внешностью монстра с охотой исполнял роль шутовского князя-папы Всешутейшего собора. Политический сыск, пытки и расправы были его делом жизни. Он был беспредельно предан Петру и имел исключительное право входить в его кабинет без доклада, чего был лишен даже Меншиков. Он утверждал все повышения в чинах офицеров, включая самого Петра, который подавал ему письменный рапорт и принимал из его рук свой очередной офицерский диплом.
Новая элита: гардемарин и дипломат
Петр усердно пестовал свое окружение. Он почти не ошибался в людях, с первого взгляда определяя способности и годность для дела того или иного из приближаемых помощников. Таким был младший современник и любимец Петра Иван Иванович Неплюев, выходец из дворян, послуживший в гардемаринах и на дипломатической службе в качестве резидента при дворе турецкого султана. Он вспоминал позднее, что ученики Петра Великого были проведены им сквозь огонь и воду.
Новая элита: возражение Ягужинского
Самой сложной и практически нерешаемой задачей оказалось воспитание честности и неподкупности элиты. Воровством и мздоимством грешили все, за очень редким исключением. Это приводило Петра в бешенство и провоцировало его на жестокие наказания преступников. Однажды он предложил в Сенате карать даже за малое воровство смертью, на что генерал-прокурор Ягужинский возразил ему, что тогда он останется править один. По справедливому замечанию Пушкина, некоторые указы царя были писаны кнутом.
Царская дубинка
Почти все любимцы царя познакомились со знаменитой дубинкой, которая стояла в углу токарной мастерской. Туда Петр вызывал виновных в казнокрадстве и примерно лупил их без лишних свидетелей. Чаще всего доставалось Меншикову, который отличился баснословным воровством. В походах дубинку заменяла трость. О ней с восторгом вспоминал Астраханский губернатор Артемий Петрович Волынский, которого Петр так «по отечески прибил», что его спасло только вмешательство Екатерины.
Неписанный кодекс жестокости
Неписанный кодекс петровской элиты решительно отвергал любое предательство государственных интересов. Такие преступления наказывались крайне жестоко. Примером служит дело сибирского губернатора князя Матвея Петровича Гагарина, подвергнутого жестоким пыткам и повешенного в 1721 году. К смертной казни был приговорен вице-канцлер барон Петр Павлович Шафиров, снятый с эшафота и отправленный в ссылку. Под следствием умер Алексей Александрович Курбатов.
Царь-утешитель
Напротив, невольный промах или оплошность в добросовестном деле не только не влекли наказание, но вызывали сочувствие царя, который утешал неудачника и старался укрепить его в стремлении к честной и прямой службе. Петр понимал, что идеальных соратников, как и вообще идеальных людей, не бывает. Нужно только приставить человека к делу правильной стороной и поощрять в нем инициативу и деловую хватку, верность общему благу и беззаветную преданность своему Отечеству. Петр был щедр на награды для достойных. Выше всего ценился наградной портрет царя.
Обстановка сердечного почитания
Взаимоотношения внутри петровской команды были далеко не безоблачными, что часто выплескивалось во время застолий, которые Петр умело регулировал с помощью спиртного. Возмутителям спокойствия предлагалось выпить «орла» (огромный ковш крепкого напитка). Петр был прост в общении с участниками застолья, что порождало особую атмосферу близости и искренности. При этом не было ни малейшего панибратства, но создавалась обстановка сердечного почитания. Все знали, что как за Богом молитва, так и за царем служба не пропадет.
Загрузка ...